Сегодня в Тольятти проживает всего тридцать человек, которые в детстве или юности пережили блокаду Ленинграда. 27 января, когда в России отмечается дата освобождения города на Неве от фашисткой блокады, бывшие ленинградцы особенно остро вспоминают те страшные дни, ставшие частью их нелегкой судьбы.
94-летняя жительница нашего города Ванда Леонардовна Парадня когда-то тоже была ленинградкой. Семья жила в доме с бельэтажем на Васильевском острове, Ванда ходила в школу, занималась в музыкальной школе по классу фортепиано. Семья была из числа настоящих питерских интеллигентов — отец был инженером, мама – заведующей районо, и способной по многим предметам девочке прочили светлое и успешное будущее. Все шло очень хорошо. Но тем страшнее была реальность, которая пришла на смену мирному времени, когда началась война.
Ванде было 15 лет, когда в сентябре 1941 года второй по значимости в стране город Ленинград был взят немцами в кольцо, отрезан от всего мира, а его жители остались обречены на голод и неминуемую гибель.
Глава семьи ушел на фронт еще в начале войны, а Ванда с матерью и бабушкой осталась в осажденном городе. Одним из ярких воспоминаний блокады является то, как в самом начале из города бежали крысы. Животные двигались в сторону гавани на плавсостав, и было слышно, как они шуршат и пищат. Старики тогда говорили, что наступит голод. Все подтвердилось.
Позже голод, холод и ежедневная борьба за выживание станут ежедневными кошмарами всех ленинградцев. Ванда до сих пор помнит картину — трупы соседей и незнакомых людей валяются везде: в парадных, на улицах. Рано утром, если затемно выйти из дома, в арке можно в темноте споткнуться и упасть на чье-то безжизненное тело.. В огромных очередях в булочные, где людям выдавались пайки хлеба, выпеченного из остатков муки вперемешку с древесной корой и целлюлозой, люди, похожие на тени, отоваривали свои хлебные карточки и, как правило, тут же проглатывали драгоценный кусочек весом в 125 грамм. Почему не доносили домой? А потому что рядом с очередью всегда находились те, кто уже «проел» все свои карточки и готов был наброситься на любого, в чьих руках оказывался хлеб. И никакая сила не могла остановить этого голодного.
Рассказывает Ванда Леонардовна Парадня:
— Голод и то, что он делал с людьми – это самое страшное, что было в блокаду. Представьте – 900 дней целый город был отрезан от мира. Еще в первые дни фашисты разгромили Бадаевские склады, где хранились запасы продовольствия на 10 лет вперед. По улицам текли реки горячего масла, перемешанного с крупой и сахаром. Люди собирали это вместе с грязью, чтобы запастись хоть чем-то. Позже в городе исчезли все кошки и собаки, не стало голубей и птиц. Есть было не просто нечего, это был самый настоящий голод. Помню одну навязчивую мысль, которая часто не давала мне покоя, когда я находилась в состоянии полужизни-полусна: где-то на полочке в шкафу должны сохраниться крошки.. нет, не крошки, а даже пыль от того кусочка хлеба, который там когда-то лежал. Надо пойти и найти это место..
— Люди в Ленинграде умирали везде, где их заставала смерть. У кого еще были родственники, пытались их хоронить. Сначала не стало бабушки. Мама завернула ее в одеяло, отвезла на санках на кладбище, дала могильщику талоны на табак, чтобы он ее нормально похоронил. На следующий день, не находя себе места от беспокойства, мама снова сходила на кладбище. Пришла, плачет и рассказывает: «Могила раскопана, бабушка валяется рядом, а в яму закопан кто-то другой»… Зима, долбить ямы тяжело, вот мародеры и пользовались чужим трудом. В итоге мама снова отдала могильщику «плату» — кусочек хлеба, чтобы тот закопал бабушку в общей могиле.
В апреле 1942 года умерла мама Ванды. Тогда же могло не стать и ее самой, не окажись в их доме дружинники, которые делали обходы. Они нашли девушку, лежащую рядом с трупом матери. Ванда была еще жива, но подняться уже не было сил. Хотя она вполне могла тогда заснуть навсегда, если бы не та самая тревога, не дававшая ей покоя — о том, что где-то на полке буфета все еще лежит пыль от крошек хлеба…
Обессиленную девушку отправили в госпиталь. А после лечения ей пришлось уже самой заботиться о себе и как-то кормиться. Сначала ее взяли в комсомольскую дружину, потом на оборонный завод имени Сталина, где она работала учеником токаря, делая снаряды к «Катюшам». Жила, как и другие, прямо в цехе, спала на тряпье около станка. Рабочим давали усиленную пайку – 350 граммов хлеба и один раз в день горячий обед — тарелку кипятка, в котором плавала какая-нибудь крупа. Но и это тогда было почти роскошью.
Уже после войны Ванда Леонардовна сделала запрос в архивный комитет Ленинграда, чтобы восстановить кое-какие документы. Оттуда ей пришел ответ, что она еще в 1944-м году была представлена к награждению медалью «За оборону Ленинграда». В графе «Характеристика» было указано: «Работала с высокой производительностью по выпуску боевых машин, выполняя нормы на120-130%».
Так сложилась жизнь, что после войны Ванда Леонардовна не осталась жить в Ленинграде. Работала на шахтах Донбасса, училась в техникуме. В 1966 году судьба забросила ее с мужем в Тольятти, и с тех пор она живет здесь. Муж работал на ВАЗе, а она стала заведующей трестом столовых и кафе. В 1991 году организовала общество блокадников Ленинграда Тольятти и возглавляла его до 2003 года. Она дважды выходила замуж, но своих детей иметь не смогла – сказались хронические заболевания, «заработанные» в дни блокады. Но зато с шестилетнего возраста воспитала и поставила на ноги сына своего мужа, поэтому сегодня окружена внуками и правнуками.
— Меня иногда спрашивают, ездила ли я в Ленинград после войны? Отвечаю: да, была там один раз в начале 60-х. но мне не к кому туда ездить. Я так и не узнала потом, где похоронили маму, не знаю, где лежат остальные родственники. Война и блокада забрала у меня всех. Нет того дома, где мы жили, нет двора, школы, где я училась. Не ездила я в Ленинград и позже, а теперь уж и подавно — слишком тяжелы воспоминания.